Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлёвского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются усища,
И сияют его голенища.

А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, кует за указом указ:

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него - то малина
И широкая грудь осетина.

Ноябрь 1933

We live, not feeling the earth beneath us
At ten paces our words evaporate.
But when there’s the will to crack open our mouths
our words orbit the Kremlin mountain man.
Murderer, peasant killer.

His fingers plump as grubs.
His words drop like lead weights.
His laughing cockroach whiskers.
The gleam of his boot rims.

Around him a circle of chicken-skinned bosses
sycophantic half-beings for him to toy with.
One whines, another purrs, a third snivels
as he babbles and points.

He forges decrees to be flung
like horseshoes
at the groin, the face, the eyes.

He rolls the liquidations on his tongue like berries
delicacies for the barrel-chested Georgian.